... Теперь о самом тексте.

Итак, Чёрным Вороном в русском войске называли Священника-Нараду, отпевающего Павших. После боя он в чёрном одеянии и с гуслями шёл по полю, решая судьбу лежащих на нём. Раненых отправляли в лагерь и лечили, а у тяжелораненых выслушивали последнюю волю, чтобы передать её их родным и близким.

И только после этого можно было отпеть всех Павших.

Чёрный Ворон, что ты вьёшься

Над моею головой!

Ты добычи не добьёшься,

Чёрный Ворон, я – не твой...

Сравнение с чёрным вороном возникло не только по чёрному одеянию жреца-священника, но и по особой интуиции. Ворон – птица мудрая. К тем, кто способен выжить, эта птица не подлетит. Она интересуется только теми, кто точно обречён.

Что ты когти да распускаешь?

Что ты песнь свою поёшь?

Коль добычу себе чаешь,

За то весточку снесёшь...

Отпевали Павших под гусли. Пальцы Жреца на струнах выглядели как когти, нацеленные на добычу. Как когти Ворона над Павшим Гусем-Лебедем. А для тяжелораненого сейчас – его последние слова, которые Нараде нужно было передать его родным.

Завяжу смертельну рану

Я подаренным платком,

А затем с тобой я стану

Говорить про всё рядком...

Нарада не торопил смертельно раненного бойца. Его весть родным и близким считалась священной. Нарада, взявший её на себя, должен был обязательно её донести.

Полети в родну сторонку,

Где у маменьки был мал,

И скажи ей потихоньку,

Что за Родину я пал.

Потихоньку, взяв за плечи,

Что за Родину я пал…

Вестовой, так называли чёрного вестника, строго соблюдал обряд передачи последней воли Павшего.

Первыми весть получали мать и отец.

Иногда повторное двустишье поют такими словами:

Со спины, и взяв за плечи,

Что за Родину я пал…

Сообщая матери и отцу скорбную весть, вестовой ни в коем случае не должен был смотреть им в глаза. Горе материнское способно невольно проклясть вестового... Да и вестовому в таком случае некуда деть свои глаза, да и просто некуда провалиться... Поэтому вестовому положено было обойти мать павшего воина и зайти ей за спину. Из-за спины он тихим голосом на ухо матери сообщал о гибели сына.

Для того, чтобы её поддержать, если у женщины подкосятся ноги, и она упадёт от горя, он брал её за плечи и говорил:

– Крепись, мать, твой сын пал смертью храбрых, пал смертью героя.

А отцу, скажи отдельно,

Что я род не посрамил,

И пред ворогом смертельным,

Назад шагу не ступил…

Следующим весть о смерти сына отдельно от всех получал отец. Только он имел право знать подробности смерти сына и имел право узнать, что да как произошло… И только он знал, что да как рассказать об этом всем родственникам.

Отцу надлежало гордиться сыном – ведь он прославил род своей доблестью. Поэтому вестовой рассказывал отцу о подвиге сына, даже если особого подвига не было.

Этот куплет пелся в Фа-мажоре... И поющие за столом мужчины на нём привставали и снимали шапки – у кого какая...

Скажи братьям, скажи сёстрам –

Я хороший у них брат.

А к родимым семи вёрстам

Журавлём вернусь назад…

Близкие родственники тоже имели право услышать рассказ о гибели брата. Причём, что бы не произошло на поле боя, род Павшего должен с гордостью вспоминать о нём.

Поверье о том, что Павшие возвращаются журавлями в родные места, бытует в русском народе издревле. Услышав крик журавлей, нужно было оставить все дела и проводить их взглядом, тем самым отдавая дань памяти погибшим защитникам рода.

Отнеси платок кровавый

Милой любушке моёй,

Скажи ей: вояка бравый

Там женился на другой...

В этом куплете речь идёт о жене или о невесте.

Жена ждала мужчину, ушедшего на войну, или невеста – могло быть по-разному. И это ожидание было священным. Женщина не могла выйти замуж за кого-то другого, пока муж или жених не вернулся. Даже его смерть не являлась уважительной причиной выйти замуж за другого. Единственный способ сделать жену или невесту свободной – вернуть ей данное ею слово.

Взял невесту тиху-скромну –

Лёгок шаг, в глазах огонь,

А сватами у нас были

Шашка вострая, да конь...

В этом куплете дано описание Варвары Красы – Длинной Косы. Она – устойчивый образ Смерти в русской былине.

Этот куплет тоже пелся немного торжественно, в Фа-мажоре.

Жена или невеста, конечно, ждали возвращения мужа или жениха. И старались не думать о том, что он может погибнуть.

Но, если воин погибал, то – так считалось – он лёг рядом со Смертью и отдал ей место жены. Сообщение мужа об этом делало оставленную женщину полностью свободной.

Встану рано, выйду в поле –

В небеса наш Дон течёт.

Там без страха и без боли

Солнце красное встаёт...

Дон – устойчивое название для любых рек в русском языке. А жизнь человеческая – это река. И для Павшего она уже ведёт на небеса. Образ загробной жизни – это восходящее закатное Солнце. Красное Солнце – это закат на земле, но Красное Солнце – восход в потустороннем мире.

Кручена струна пропела

Над моею головой –

Видно, смерть моя приспела,

Чёрный Ворон, я, брат, твой...

Наконец, Жрец-Нарада подошёл к умирающему воину. Его гусли – над головой. Кручена струна звенит-поёт совсем рядом. И Нарада обещает исполнить его последнюю волю.

Всё. Его песня спета...

Тех, кого можно спасти, вынесли. Последняя воля всех смертельно раненных собрана. И все отпеты...

Кручёные струны гуслей поют вместе с голосом Священника-Жреца.

Души все уйдут на небеса, а тела будут отданы птицам.

После победы сюда вернутся выжившие и похоронят останки. Похоронят и споют им Песню другую – Песню Заздравную, Песню Памяти.

... И… Бойтесь, господа-недруги, нашего Чёрного Ворона! Бойтесь.