«Дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца человеческие».

Ф.М. Достоевский

ПОСМОТРИ НА МЕНЯ

Посмотри на меня, посмотри на меня,

Я ведь тоже бегу и не знаю -  куда.

Я ведь тоже лечу на обломанных крыльях,

Я ведь тоже тону в незнакомых глубинах.

На бумаге рисую цветы и заборы,

Домик, крышу, трубу и дымок из трубы.

Сверху солнце и небо совсем голубое...

Вот и всё, что умею, и всё, что могу.

И слова собираю, рифмую их в строчки,

Но они ускользают от радуги чувств.

Ты одна всё равно, как песчинка в песочнице,

Ты одна всё равно – это истинный труд.

И зачем суетиться и сердце обманывать?

Ему трудно любить всё подряд, всех подряд.

Если сможешь – увидишь на грани понятий

Сшитый небом из ПРАВДЫ прозрачный наряд.

Когда-то стихотворение было посвящено подружке, попавшей в нелёгкую жизненную ситуацию. От дружбы и осталось одно стихотворение, что уже очень неплохо, ведь бывает, что не остается вовсе ничего. Разобщенность наша такова, что мы не соединяемся даже за пределами Родины. Понятия русской диаспоры нет вовсе, какая угодно, но точно не русская. Мало того, чем дольше здесь живешь, тем больше хочется спрятаться при встрече со своими. Почему? Да потому что, отрывая себя от рода-племени, мы получаем «в подарок» статус неприкаянности. И каждый новый «свой» напоминает об этом. Впрочем, подобные мои размышления весьма субъективны. Некоторые находят себя на левом берегу и не позволяют таким «противным» идеям проникать в сердце. Только я почему-то убеждена, что это просто самосохранение... уставшие сердца отказываются быть «полем битвы». Остаётся открытым вопрос, что ж нам мешает объединяться в отличие от других народов? Вот такое зло вопроса...

Наверняка многие слышали, что при чтении Достоевского у некоторых людей может подниматься температура. Творчество и сотворчество – болезнь? Мысль не новая, активно обсуждаемая ныне в обществе. Однако парадокс заключается в том, что болезнь прогрессирует; и вот уже нет творчества, а остаётся одна болезнь... и конечно, эпидемия городская, важная, элитная. Сама я взращена Петербургом и Достоевским; надо сказать, не лучшие учителя для психического здоровья, но великолепный базис, если повезёт. Нам повезло – постепенно приходили иные учителя, врачевали и утихомиривали душу, латали и выправляли то, что разделяла, дробила и хаотизировала сама жизнь, когда ставишь над ней философские опыты. В Ясне мы получили дополнительное представление о том, что между философией и софией наблюдается принципиальное различие. И я для себя это различие немного конкретизировала: философия шинкует душу, разбрасывая её составляющие, а софия собирает и врачует, лучше сказать исцеляет (возвращает целостность). А. С. Пушкин недаром «наше всё» и Солнце русской поэзии: это из-за улыбки, спрятанной между строками его поэзии, улыбки тёплой, щадящей, согревающей... Но мы-то, революционизированные городом-колыбелью, юные и бойкие, бежали не за Пушкиным, а скорее за Лермонтовым с его томным и одновременно страстным одиночеством. О чём это я? О небольшой части питерской молодежи 80-х годов прошлого века? Наверное, так... Но ещё меня прямо сразила наповал мыслишка о том, что мы хоть за Лермонтовым еще семенили... за кем сейчас бежит городская молодежь...

Есть такой штампик «о вкусах не спорят», очень помогает избежать потасовок на тему современного распиаренного творчества. Но с другой стороны, если люди о чём-то спорят, так именно о вкусах в широком смысле этого слова. Вариант видится один: не спорить вовсе ни о чём и никогда. Утопично, но пробовать хотя бы стоит. Не менее сложно, чем перестать задавать вопросы, сравнивать и советовать. Так что без всяких споров просто продолжу делиться «размышлизмами» (да простит меня ОТТУДА замечательный М. Задорнов за позаимствованное у него словечко). Надо ли объяснять, что стихи мои – те же «размышлизмы», не претендующие на звание высокой поэзии. И ценность они имеют только в смысле УЗНАВАНИЯ: «скажи мне, кто твой друг...» то же самое, что «скажи мне, какая твоя любимая книга и т.д.... Конечно, есть шикарный способ узнавания, когда говорить не надо вовсе.... ну это для избранных, а мы пока только званые. Но сегодня кое-что нас точно объединяет: это её величество ОСЕНЬ. Время светлой печали и тихого созидания. У меня есть две осени: одна из 90-х, другая недавняя. И между ними – жизнь, движение, путь. Почему именно эти два примера? Мне показалось, что можно наглядно показать направление этого движения: а мне очень хочется верить, что получается топать в сторону СОФИИ. При этом 30-го сентября православный люд вспоминает имена Веры, Надежды, Любви и матери их Софии... Значит, осень... такой завязался клубочек. Наверное, не случайно.

КАПЛИ

Тихий неровный стук.

Точками как завершенье

Капли на окна падут.

Тихий неровный стук...

Серая пыль подоконника

Слизана ниткой дождя.

В рваном пальто и без зонтика

Бродит осенняя мгла.

Шаркает мокрым листьями

По петербургским мостам

И отдаёт приказания

Грустным, как правда, домам.

Пылкое ветра смятение

Не нарушает тоски:

Слышно старушечье пение

О бескорыстной любви.

А утомленные паданьем

Капли всё тянутся вниз.

Необходимо оформить им

Осени вечный каприз.

ОСЕНЬ

Осень морзянкой по крыше

Снова послания пишет.

Мы притаились и дышим:

Дыхание – это ДАР.

Красное на зелёном,

Спелой рябины привкус.

Ловит последнее солнце

Случайная стрекоза.

Бодро трещит жёлудь,

Раздавленный, но не грустный,

Будто ему вообще-то

Не привыкать умирать.

Псина бежит навстречу,

Рыжая словно осень.

Огромная палка в пасти...

Смеётся, виляет хвостом.

Может быть, во Вселенной

Нет ни единого звука,

Похожего на отрицанье...

А есть только тихое «ДА»...

И вот поиграю я со словом, закрывая вторую часть своих коротких монологов. Что ж получается, если прочитать «да» наоборот? Пояснения излишни. Я не знаю, какой из берегов несёт в себе большее отрицание, но продолжаю настойчиво верить, что даже если мы явились сюда вовсе не для того, чтобы мир изменить, то вытащить ад из собственных сердец мы вполне в состоянии.

Забавное приложение ко 2-й части в виде претензии к ясновцам.

Категорически протестую против внедрения в моё сознание утилитарных смыслов некоторых возвышенно-поэтических понятий, таких как Честь, Совесть, Вера, Надежда, Любовь... Вынуждена на старости лет снова менять мировоззрение и буквально рухнуть с небес на землю, больно ударившись о чувство собственного достоинства.

Прошу возместить моральный ущерб, подробно обрисовав для меня картину перехода смыслов от конкретики до высокой степени абстракции.

Засим предлагаю свой отклик на любовь, веру и надежду в их суперпрактичном содержании. 

ХОРОШИЙ ХОЗЯИН

Как отвёз меня дружок

Да на левый бережок.

Говорил – неподалёку

Неплохой там есть лужок.

Вбил и колышек покрепче,

И верёвку укрепил

(так, как надо, футов пять)

Чтоб могла спокойно чинно

Вокруг колышка гулять.

И ошейник симпатичный,

А вокруг-то – благодать.

Только тянет постоянно

Правый берег повидать.

Вот вам, козочки, Любовь,

Вера и Надежда...

А о чём-то неземном

Мечтает пусть НЕВЕЖДА.